РПЦ в позе леди

Мировое православие стряхивает с себя гундяевскую РПЦ

Существует только две стратегии, как повелевать вселенной: подвергать ее ритуальному унижению или портить в ней все, в чем она думает обойтись без тебя. Если не выходит ни первого, ни второго, то повелитель вселенной заболевает: он понимает, что всюду враги, всюду заговор, надо спасаться.

Собственно говоря, это все, что следует знать заранее о состоянии РПЦ после ее неучастия во всеправославном соборе. Собор не стал водить хороводы вокруг Гундяева, а в ответ на его капризное «тогда я вообще не приеду» перестал с ним разговаривать. Гундяевская РПЦ обнаружила себя в позе той самой леди с дилижанса, без которой пони легче.

Пятнадцать полугосударственных, так называемых официальных, православных церквей играют по твердым правилам, но эти правила имеют иерархическую структуру и меняются в соответствии с ней. Напрасно было бы искать эти правила прописанными в церковных канонах или вообще любых текстах православного богословия. Современные официальные церкви ничего не потеряют в случае, если Бога нет. Зато они потеряют все, если у них не будет никакого государства, чтобы к нему присосаться.

Меняются отношения между государствами-хозяевами — меняются правила игры для всех паразитарных институций. Так и всеправославный собор смог собраться только тогда, когда международная политика сложилась так, что Московской патриархии пришлось начать делать уступки Вселенскому (т. е. Константинопольскому — первому по чести) патриархату.

Лед тронулся всерьез в 2008 году. Тогда Вселенский патриарх Варфоломей приехал в Киев к президенту Ющенко, чтобы разрешить украинские церковные проблемы. Предполагалось признание Константинополем Киевского патриархата. Эти планы удалось сорвать в последний момент — но только не силами церковной дипломатии, которая оказалась бессильна.

Сработало лишь по линии министерств иностранных дел — российского и турецкого. Турецкое правительство надавило на Константинопольского патриарха и заставило его в последний момент отказаться от немедленного исполнения далеко идущих планов. Но планы-то никуда не делись. И ситуация в Украине вовсе не обещала для РПЦ стабильности. Так что за уступку Московская патриархия должна была все-таки кое-что заплатить. Такой платой и стало согласие на начало подготовки к собору.

Для московского патриарха сама идея собора содержала труднопереносимое унижение. Этот собор мог собраться под председательством только Вселенского патриарха и только на его территории. Хочешь — не хочешь, а без ритуального признания первенства Константинополя Москве было не обойтись. А в церковных делах ритуальное всегда важнее слов: слова мало кто слушает, а ритуалы действуют как электроды, вставленные напрямую в мозг.

Для Московской патриархии согласие на всеправославный собор было попыткой минимизации потерь. Обмен ритуального унижения московского патриарха в Константинополе на гарантию невмешательства Константинополя в украинские дела — это была неприятная, но все же приемлемая цена. Тем более что соглашался ее заплатить еще не Гундяев, а его предшественник, который не воспринимал всякое личное унижение как мгновенно отключающий разум болевой шок. В 2008 году условия сделки казались приемлемыми, так как гарантировать их соблюдение Константинополем могло правительство Турции. Подготовка собора пошла своим чередом, и он был назначен на 2016 год.

И вот тут — осенью 2015 года, когда предсоборный марафон уже вышел на финишную прямую, — российско-турецкие отношения изменились. Турецкие власти теперь хотят, чтобы Константинопольский патриарх забил гвоздь в щупальце Москвы— Московскую патриархию.

Договоренности сохранялись старые, а игра началась новая.

По состоянию на январь 2016 года никто еще не решался ни на какие демарши. Константинополь хотел донести РПЦ до собора и не расплескать, а РПЦ не знала, как покапризничать. Не захотела ехать в Константинополь — согласились поехать на Крит (все равно территория Константинопольского патриархата, но хотя бы не престольный город патриарха). Захотели исключить из повестки собора какие-то пункты — исключили (все равно обсуждение этой повестки — ритуальная говорильня). В РПЦ ненадолго возникло ощущение, будто порулить вселенной — или хотя бы вселенской патриархией — получается. Но ближе к собору пришло более трезвое чувство — ощущение западни.

Раньше всего удалось понять, что красивой картинки для Кремля не получится. Как ни играй, а не избежать смиренного признания прописанного в канонах первенства Константинополя и демонстрации своего — всего лишь пятого — места в ряду пятнадцати церквей. Это впечатление не удастся скрасить принятием какого-либо важного для интересов РПЦ документа: на стадиях подготовки к собору ничего такого не запланировали. Ценой исключения из повестки неприятных для РПЦ пунктов оказалось и невнесение ничего такого, что было бы нужно именно ей.

Если так, то собор следовало сорвать: «Так не доставайся же ты никому!» Для этого удалось уговорить несколько церквей отказаться от участия в соборе, а потом к этой группе как бы присоединилась и РПЦ, которая сама же ее и организовала. Но реакция большинства церквей оказалась жесткой: в январе вы уже согласились, поэтому формально вы участвуете, а если не пришлете своих делегаций, то это ваши проблемы. Виляния хвостом в последний момент январские документы не предусматривали. Поэтому собор состоится и примет решения, обязательные для всех православных. Если вы не хотите принять участие в их обсуждении, то это ваше дело и ваше право. Проблемы потом тоже будут только ваши.

Таким решением Константинополь показал, что выгоду из нынешнего состояния российско-турецких отношений он собирается извлечь по максимуму. Очевидно, что собор — только начало и фундамент ближайшего будущего.

Для РПЦ такой плевок в лицо — хуже, чем оскорбление. Это не просто проигранное сражение. Обрушился сам театр военных действий между двумя центрами «мирового православия», который сформировался в итоге Второй мировой войны еще при Сталине. В прежних условиях Константинополь не имел сил, чтобы Москву ломать об колено. За Москвой была слишком значительная группа церквей социалистических стран и Грузии. В 1990-е этот фактор понемногу исчез, но зато появился фактор межправительственных российско-турецких связей. Поэтому старая система правил сохранилась даже тогда, когда РПЦ осталась в меньшинстве. Но это был как раз тот случай, когда не менялся внешний вид конструкции, но менялась ее прочность. Один поворот турецкой внешней политики, и ее не станет. Если через несколько лет российско-турецкие межправительственные отношения вернутся к прежнему уровню, отыграть назад проигранное не удастся.

Неучастие РПЦ во всеправославном соборе превращает этот собор в орган подавления ее международной активности. Сейчас у РПЦ есть ситуативные союзники, но они ненадежны. Это Антиохийский патриархат, арабский, который сейчас в ссоре с греками, — но к грекам он все равно ближе и когда-нибудь с ними помирится. Это Болгария и, возможно, Грузия (которая еще не окончательно определилась с собором), — но эти страны слишком зависят от НАТО, чтобы играть против Константинополя всерьез. Наконец, это Сербия, которой одной деваться от РПЦ некуда. Но у нее самой дела в православном мире плохи. Там все похоже на Украину: две большие церкви Македонии и Черногории отделились от Сербской, имеют взаимное признание с Киевским патриархатом и все вместе хотят признания от Константинополя. Вчера пришла новость, что Сербия все-таки будет участвовать в соборе: видимо, ей дали какие-то временные гарантии по поводу Македонии и Черногории.

Сейчас не стоит гадать о том, насколько формальные постановления собора будут ущемлять политические интересы РПЦ. Это любопытно (особенно теперь, когда собор имеет формальный повод ответить украинской Верховной раде на ее просьбу об украинской автокефалии), но не так, чтобы быть интересным всерьез. Всерьез уже и так понятно, что Константинополь, во-первых, решил твердо взять курс на отторжение украинской церкви от Москвы, а, во-вторых, проводить как можно активней аналогичное наступление на всех остальных театрах военных действий.

Немного об этих театрах. Это, прежде всего, Молдова, где ситуация сейчас аналогична украинской, но речь не идет о создании еще одной автокефальной церкви, а о переходе имеющейся там церкви Московского патриархата в Румынский патриархат. Румынский патриархат уже и так имеет приходы на территории Молдовы, а сейчас он, разумеется, очень горячо поддержал непреклонность Константинополя в отношении собора.

Кроме того, традиционные поля сражений между Константинополем и Москвой — это Эстония (где между двумя юрисдикциями сейчас шаткое равновесие, но местное правительство симпатизирует только одной из них), Чехия и Словакия (где Константинополь и так уже недавно поставил своего человека во главу как бы самостоятельной церкви, общей для обоих государств, не допустив московского), Западная Европа (особенно Франция и Великобритания).

Можно также предположить, что и непосредственно на российской территории возникнут новые приходы украинских церквей и Румынского патриархата (такие приходы уже существуют, но пока это единичные случаи).

В случае обрушения московской церкви в Украине, РПЦ уходит с первого в мире сразу на третье место по поголовью верующих (которое считают, разумеется, жульнически, исходя просто из количества населения, но официальные церкви всегда меряются этим показателем).

В XIX веке популярным лозунгом в европейской политике была задача выбрасывания Турции из Европы. Теперь турецкий патриархат поставил аналогичную задачу выбрасывания из Европы Московской патриархии. Большинство православных церквей его уже поддержали.

Московской патриархии нечего этому противопоставить. Особого морального авторитета у нее не было никогда (если не считать расположенной на Британских островах Сурожской епархии времен митрополита Антония, с которым расправилась сама же Московская патриархия). А теперь нет и политического.

Ценность РПЦ для того, что на патриархийном канцелярите называется «соработничеством» российскому МИДу, снизится приблизительно на две трети. Останется очень немногое, вроде объединительной роли для русских диаспор. Это не столько прогноз на будущее, сколько оценка настоящего, так как Украина и Молдова уже и сейчас перестали восприниматься как московский ресурс.

Если же говорить о собственно прогнозах, то можно сформулировать следующие два пункта:

1. У Кремля исчезнет теперь уже большинство поводов для взаимодействия с высшим руководством РПЦ. Половина этих поводов, существовавших еще при прежнем патриаршестве, была связана с внутренней политикой. После скандалов 2012 года Кремлю стало ясно, что по делам внутренней политики лучше взаимодействовать с РПЦ МП на уровне областном и районном, а от патриарха особого толка нет. Вторая половина, внешнеполитическая, до сих пор сохранялась, хотя уже была подрублена украинскими неудачами 2014 года, а теперь обрушилась до руин. Кремль не сразу, но довольно быстро это поймет.

2. Гундяевская реакция на неизбежное охлаждение с Кремлем будет не очень смиренной. Он загрызет еще больше людей из собственного окружения и станет еще задорнее дерзить начальству и обществу. Чем хуже дела, тем шире рот на исаакиевские соборы.

Трепещи, вселенная! Повелитель грядет!

Епископ Григорий Лурье